29.01.2012 в 16:44
Пишет Д ж е р р и:Парадокс Стокдейла
читать дальшеАдмирал Джим Стокдейл был старшим по званию среди американских военнопленных в "Ханой-Хилтоне" - лагере для военнопленных во время войны во Вьетнаме. Его пытали более двадцати раз за восемь лет его пребывания в лагере (с 1965 по 1973), он не пользовался никакими правами военнопленного, не знал своего срока освобождения, не знал, увидит ли когда-нибудь снова свою семью. Но он оставался командиром, делая все возможное, чтобы другие военнопленные, несмотря на пытки, вышли из испытаний несломленными и могли противостоять попыткам использовать их в пропагандистских целях. Однажды он ударил себя табуретом и порезал бритвой, преднамеренно изуродовав, чтобы его не смогли заснять на видео как пример пленного, с которым хорошо обращаются. В письмах к жене он сообщал секретную разведывательную информацию, зная, что если это обнаружится, его снова будут пытать и, возможно, убьют.
Он придумывал приемы, которые помогали людям переносить пытки (никто не может сопротивляться пытке бесконечно, поэтому он разработал пошаговую систему - после X минут вы рассказываете немного, потом еще немного, так у солдат появлялись ориентиры, за которые они цеплялись, и это помогало им переносить боль).
Он придумал систему передачи информации, чтобы уменьшить ощущение изоляции, которую пытались установить тюремщики; это была настоящая азбука Морзе: чередования 5 стуков кодировали буквы алфавита (тук-тук - "а", тук-пауза-тук-тук - "б", тук-тук-пауза-тук - "ф" и так далее для 25 букв, двойное "с" значило "к"). Однажды, когда должна была царить тишина, заключенные заполнили центральный барак стуком, отбивая "Мы любим тебя" Стокдейлу и отмечая так третью годовщину с того дня, когда он был сбит.
После освобождения Стокдейл стал первым в истории военного флота трехзвездным офицером, получившим дважды награду летчиков и медаль "За отвагу", присуждаемую Конгрессом США. Можете понять, почему я был так взволнован в ожидании встречи со Стокдейлом. Один из моих студентов, которому случилось изучать философов-стоиков в Гуверовском институте, прямо через дорогу от моего офиса, написал работу о Стокдейле, и Стокдейл пригласил нас обоих на ланч. Готовясь к встрече, я прочитал "В любви и на войне" - книгу, которую написали Стокдейл и его жена, главы чередовались: его записки, ее записки, и так обо всех этих восьми годах.
Читая, я все больше чувствовал себя подавленным. Все казалось настолько мрачным - неопределенность его судьбы, жестокость его тюремщиков, и так далее. Но затем я одернул себя: "Вот я сижу в своем теплом и уютном кабинете, смотрю на замечательный университетский городок Стенфорда, за окном чудесный субботний полдень. И я подавлен, хотя знаю, чем все закончилось! Я знаю, что он был освобожден, вернулся к своей семье, стал национальным героем и провел остаток своей жизни, изучая философию в этом же университете. Если это подавляет меня, то, ради всего святого, что же чувствовал он, когда был там и не знал, чем все это кончится?."
- Я никогда не терял веры, - ответил он на мой вопрос. - Я никогда не сомневался не только в том, что выйду, но и в том, что останусь победителем, и то, что я пережил - это опыт, определивший всю мою дальнейшую жизнь, и я ни на что бы его не променял.
Некоторое время мы молчали, продолжая медленно идти по направлению к факультетскому клубу, Стокдейл прихрамывал и волочил ногу, которая так полностью и не зажила после пыток. Когда мы прошли около 100 метров, я спросил:
- А кто не выживал?
- О, это простой вопрос, - ответил он. - Оптимисты.
- Оптимисты? Не понимаю, - я был совершенно сбит с толку.
- Оптимисты. Это те, кто говорил: "Мы выйдем отсюда к Рождеству". Рождество приходило и уходило. Тогда они говорили: "Мы выйдем отсюда к Пасхе". И Пасха приходила и уходила. Затем День Благодарения и снова Рождество. И они умирали. Не выдерживали.
Мы продолжали идти молча. Затем он повернулся ко мне и сказал:
- Вот один очень важный урок: никогда не путайте веру в то, что вы победите (а вы не можете позволить себе потерять эту веру) с суровой необходимостью трезво смотреть фактам в лицо, как бы ужасны они ни были.
По сей день я храню в памяти образ Стокдейла, убеждающего оптимистов: "Имейте в виду, мы не выйдем отсюда к Рождеству".
URL записичитать дальшеАдмирал Джим Стокдейл был старшим по званию среди американских военнопленных в "Ханой-Хилтоне" - лагере для военнопленных во время войны во Вьетнаме. Его пытали более двадцати раз за восемь лет его пребывания в лагере (с 1965 по 1973), он не пользовался никакими правами военнопленного, не знал своего срока освобождения, не знал, увидит ли когда-нибудь снова свою семью. Но он оставался командиром, делая все возможное, чтобы другие военнопленные, несмотря на пытки, вышли из испытаний несломленными и могли противостоять попыткам использовать их в пропагандистских целях. Однажды он ударил себя табуретом и порезал бритвой, преднамеренно изуродовав, чтобы его не смогли заснять на видео как пример пленного, с которым хорошо обращаются. В письмах к жене он сообщал секретную разведывательную информацию, зная, что если это обнаружится, его снова будут пытать и, возможно, убьют.
Он придумывал приемы, которые помогали людям переносить пытки (никто не может сопротивляться пытке бесконечно, поэтому он разработал пошаговую систему - после X минут вы рассказываете немного, потом еще немного, так у солдат появлялись ориентиры, за которые они цеплялись, и это помогало им переносить боль).
Он придумал систему передачи информации, чтобы уменьшить ощущение изоляции, которую пытались установить тюремщики; это была настоящая азбука Морзе: чередования 5 стуков кодировали буквы алфавита (тук-тук - "а", тук-пауза-тук-тук - "б", тук-тук-пауза-тук - "ф" и так далее для 25 букв, двойное "с" значило "к"). Однажды, когда должна была царить тишина, заключенные заполнили центральный барак стуком, отбивая "Мы любим тебя" Стокдейлу и отмечая так третью годовщину с того дня, когда он был сбит.
После освобождения Стокдейл стал первым в истории военного флота трехзвездным офицером, получившим дважды награду летчиков и медаль "За отвагу", присуждаемую Конгрессом США. Можете понять, почему я был так взволнован в ожидании встречи со Стокдейлом. Один из моих студентов, которому случилось изучать философов-стоиков в Гуверовском институте, прямо через дорогу от моего офиса, написал работу о Стокдейле, и Стокдейл пригласил нас обоих на ланч. Готовясь к встрече, я прочитал "В любви и на войне" - книгу, которую написали Стокдейл и его жена, главы чередовались: его записки, ее записки, и так обо всех этих восьми годах.
Читая, я все больше чувствовал себя подавленным. Все казалось настолько мрачным - неопределенность его судьбы, жестокость его тюремщиков, и так далее. Но затем я одернул себя: "Вот я сижу в своем теплом и уютном кабинете, смотрю на замечательный университетский городок Стенфорда, за окном чудесный субботний полдень. И я подавлен, хотя знаю, чем все закончилось! Я знаю, что он был освобожден, вернулся к своей семье, стал национальным героем и провел остаток своей жизни, изучая философию в этом же университете. Если это подавляет меня, то, ради всего святого, что же чувствовал он, когда был там и не знал, чем все это кончится?."
- Я никогда не терял веры, - ответил он на мой вопрос. - Я никогда не сомневался не только в том, что выйду, но и в том, что останусь победителем, и то, что я пережил - это опыт, определивший всю мою дальнейшую жизнь, и я ни на что бы его не променял.
Некоторое время мы молчали, продолжая медленно идти по направлению к факультетскому клубу, Стокдейл прихрамывал и волочил ногу, которая так полностью и не зажила после пыток. Когда мы прошли около 100 метров, я спросил:
- А кто не выживал?
- О, это простой вопрос, - ответил он. - Оптимисты.
- Оптимисты? Не понимаю, - я был совершенно сбит с толку.
- Оптимисты. Это те, кто говорил: "Мы выйдем отсюда к Рождеству". Рождество приходило и уходило. Тогда они говорили: "Мы выйдем отсюда к Пасхе". И Пасха приходила и уходила. Затем День Благодарения и снова Рождество. И они умирали. Не выдерживали.
Мы продолжали идти молча. Затем он повернулся ко мне и сказал:
- Вот один очень важный урок: никогда не путайте веру в то, что вы победите (а вы не можете позволить себе потерять эту веру) с суровой необходимостью трезво смотреть фактам в лицо, как бы ужасны они ни были.
По сей день я храню в памяти образ Стокдейла, убеждающего оптимистов: "Имейте в виду, мы не выйдем отсюда к Рождеству".